Покидать ночью комнату и слоняться по темному зловещему дому, Амани не собиралась. Все о чем она мечтала с момента прибытия на остров – выспаться. Просто лечь пораньше и проспать до самого утра, без кошмарных снов и пробуждений среди ночи. Но видимо этот дом решил свести ее с ума, потому что с первой же ночи Амани начали мучить кошмары, в которых она то становилась жертвой маньяка-убийцы обитающего в темных закоулках дома, то сама превращалась в этого маньяка и убивала всех, кого смогла.
С первой же ночи она начала просыпаться от каждого шороха за дверью, от шепота деревьев за окном и воя ветра. В каждом темном углу ей мерещилось какое-нибудь чудовище, закатившийся под кровать браслет Амани предпочла забыть, потому что ей казалось, что и под кроватью тоже что-то есть. Она никогда не была ни трусихой, ни особо впечатлительным человеком, над всеми фильмами ужасов она всегда ржала громче всех.
Но этот остров и поместье вызывали у нее только тревогу и постоянное ожидание чего-нибудь плохого, ужасного, неотвратимого. Дом со стороны казался очень красивым и величественным. Вот только царящая в нем атмосфера подходила скорее для съемок фильмов про безумцев убивающих в ночи или призраков. Но ни в коем случае, не для того чтобы собирать сюда людей и твердить им, что мистер Оним любит их.
Какая уж тут любовь, если ночью боишься нос высунуть из под одеяла, и днем легче не становится.
Когда за дверью очередной раз скрипнула половица и даже включенный свет не спасал от ощущения, что за ней кто-то наблюдает, Амани выбралась из кровати и пошла к единственному, кого она знала на этом дурацком острове.
Постучав первый раз и услышав шарканье ног, она с чего-то вдруг стушевалась и сбежала, но в конце концов собралась и снова постучала. Она была готова к тому, что он не будет рад ее видеть, и скорее всего проклянет ее род до пятого колена. Вот только не была готова к тому, что Андервуд так резво втащит ее в комнату и выбьет дух о ближайшую стену. – Только не по лицу! – Успела пискнуть Амани, зажмурившись и втянув голову в плечи, когда зажегся свет и Рон выпустил ее плечи из железной хватки.
Первый и последний раз, когда Амани видела детектива Рональда Андервуда, тот не переставая кричал на нее.
Кричал, пока надевал наручники, всю дорогу до участка и в участке, пытаясь добиться ответа на единственный вопрос.
Какого хрена?
На трезвую голову Амани дала бы ему развернутый ответ на этот вопрос, но в ту ночь она была пьяна и вместо ответа, она устроила апокалипздец еще и в участке. Потом она смутно помнила, что творила и что говорила. Но четко помнила как ржала над его именем, как цитировала Малфоя, обзывая Андервуда отпрыском беднейшего семейства Уизли. Как пыталась лезть к нему с поцелуями и называла своим Бон-Бончиком.
В принципе хватило и этого, чтобы из десятков полицейских с которыми приходилось иметь дело, запомнить конкретного этого.
- Нет еще трех часов, не драматизируй. И хрена мне не надо, спасибо, мы еще на так близки, но можем полежать рядом под одним одеялком.  – Выдала Амани, прежде чем до нее дошло, что возможно лучше не бесить его лишний раз и сказать правду.
Но правду говорить не хотелось совершенно, Амани проще было получить от Рона в зубы соврав, что стучала в двери прикола ради. Чем признать, что ей было страшно, а он оказался единственным на острове, с кем ей спокойнее и к кому не страшно повернуться спиной.

Внешний вид: розовые пижамные штаны и майка-алкоголичка с единорогом, на ногах мягкие тапочки.

Отредактировано Tinker Bell (2014-12-04 19:08:30)

Психолог из Амани вышел и не вернулся, сдох где-нибудь в канаве и никто его не искал. Она никогда не понимала людей и даже не пыталась это сделать. Ей нравилось общаться, веселить людей, слушать их истории и додумывать то, чего они недоговаривали. Ей нравилось давать необременительные советы, которые мог бы дать и бомж за пять центов, просто для поддержания разговора. Нравилось делать вид, что она их знает и понимает, хотя это даже близко было не так.
Она не умела разбираться в людях и всегда доверялась не тем, в любом человеке старалась увидеть что-то хорошее и никогда не судить по обложке или по первому впечатлению. Потому что она прекрасно понимала, что первое впечатление не всегда верное. Она вот нередко производила неверное первое впечатление.
Под такое попал и Рональд Андервуд, который видел ее раз в жизни, пьяную и наевшуюся грибов. Уверенную в том, что пожилая еврейка на самом деле не еврейка, а Доктор Зло и уничтожит все сущее, если не уничтожить ее первой. На помощь могли прийти только курицы и еврейкина сумка.
Амани была под грибами, ей было весело и жарко, поэтому она разделась. Да и в одном белье было удобнее бегать, чем в узкой юбке.
Рон это все увидел, сделал выводы и решил, что он ее знает лучше всех прочих, и может понять. Она тоже могла сделать вид, что знает Андервуда как облупленного. Она знала, что он детектив, служил в Нью-Йорке, не носил кольцо, зато носил бороду и делал это великолепно, и продолжает по сей день. Знала или точнее будет сказать помнила, что у него секлись кончики на волосах, он криво улыбался и был очень похож на Роки Бальбоа, когда кто-то из патрульных пошутил расистскую шутку.
Если бы она была Шерлоком, то быстро разгадала тайну его личности и выложила на стол факты. Все было бы очень круто, четко, по полочкам и все вокруг офигели от ее крутости. Но по факту Амани подумала, что кольцо он не носит, потому что он в разводе, никогда не был женат или гей. Борода у него такая шикарная, потому что он в твиттере увидел хэштег  #утебяестьбородаяскажутебеда или потому что он ленивая задница, или просто всегда мечтал иметь бороду. Кривая улыбка, потому что его зондировали пришельцы и задели лицевые нервы или это от природы, или что-то пошло не так при родах, или он внебрачный сын Сильвестра Сталоне и это у них семейное. Заботится о престарелых еврейках, потому что сам еврей, а о курицах, потому что любит куриц. На большее Амани не была способна, а потому даже не пыталась делать вид, что она знает Рона.
А он именно так и делал. Он почему-то был уверен, что понимает ее, такую тупую и неадекватную алкоголичку в трусах со Спанч Бобом. Именно поэтому строил сейчас такое утомленно-понимающее лицо, будто пока она боялась получить по лицу, он уже десять раз успел подумать, что она вся такая тупая и беспардонная, поэтому в три часа ночи заявилась к нему в комнату. Потому что ей скучно или просто не спится, и настолько насрать на окружающих, что пришла разбудить его в три часа ночи. Или она опять где-то набралась, она же алкоголичка, наркоманка и психопатка, все понятно и ежу, все очень логично, нужно срочно начать ее осуждать.
В окружении Амани так делали все, Рон был не первым, кто смотрел на нее таким взглядом и говорил таким тоном. В ее окружении было много людей, которые с высоты своего эго и невероятного жизненного опыта осуждали ее и считали отбросом. Считали, что с ней можно общаться как с отбросом и поступать как с отбросом, как будто она ничего не достойна и ни на что не способна. Амани к этому даже успела привыкнуть именно поэтому она никогда не открывалась людям, кривлялась и пыталась быть каждый раз другим человеком. Потому что пусть лучше они судят тупую малолетнюю алкоголичку или клоуна, что видят перед собой, чем настоящую Амани.
- А полицейского стукнуть можно? Больно и в ухо? – Ансари отлипла о стенки, с которой пыталась слиться последние несколько минут и уселась рядом с Андервудом на кровати, плечом к плечу. Попыталась придумать какой-нибудь остроумный и далекий от правды ответ на его вопрос. Но решила, что один раз в жизни можно сказать правду, в качестве эксперимента. Вдруг ему станет стыдно или неловко, и он перестанет вести себя как унылое говно и хоть на секунду перестанет думать, что все это просто прикол. – Мне страшно, понятно? Честно, могу даже на Библии или Конституции поклясться, если не веришь. Мне страшно и очень одиноко, а ты единственный, кого я знаю и кого почти не боюсь.

Отредактировано Tinker Bell (2014-12-07 01:37:06)

Бить Рона или хотя бы пытаться Амани не собиралась, не на трезвую голову, не после того как чуть не убилась головой об стену по его милости. Было бы самоубийством попробовать на него напасть, а Амани на такие тупости была способна только в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Собственно как тогда в Нью-Йорке, когда она сначала пыталась вырваться и врезать ему головой в переносицу, а потом еще более усердно пыталась и таки поцеловала его.
Сейчас она не была пьяной или угашенной, она была трезва и абсолютно адекватно, и четко осознавала, насколько быстро распрощается с жизнью, если полезет в драку. Она вообще забыла о чем думала и как это делается, когда Андервуд внезапно окинул ее оценивающим взглядом, а после еще более внезапно обнял ее за грудь.
Буквально, настолько буквально, насколько это умеют только мужчины.
Амани такое видела в кино, на ней ни один мужчина еще не испытывал свою эту невероятную способность обнимая беспалевно потрогать грудь. Ансари офигела еще больше, почувствовав как предательски твердеют соски под тонкой майкой, но попыталась сделать невозмутимое лицо и побороть желание посмотреть на его наглую рожу. Она ему значит, душу изливает, помощи пришла просить, поддержки и сочувствия, он ей тут рожи унылоговнистые строил и жаловался неустанно, а сам при первой же возможности сиськи лапать начал.
Козел.
Пока Андервуд краснел, бледнел, возвращался к нормальному цвету лица и вещал о сказках и понимании. Амани успела сложить в голове целую картинку, весьма волнующую и пикантную. В ее воображении Рон из унылого говна превратился в того рыцаря в сияющих доспехах, каким она его увидела первый раз. Он тайно был влюблен в нее с того самого первого поцелуя, просто сам в это не мог поверить. Но увидев ее на острове, внезапно все осознал, осмыслил, почувствовал, как в ее присутствии сердце бьется чаще и понял, что нужно действовать.
И на самом деле этой ночью он не спал, он лежал в кровати и думал о ней. А она словно почувствовала это и ведомая этим чувством пришла к нему. Сама судьба их свела, и было бы глупостью не воспользоваться этим шансом. Ведь всем известно, что судьба редко кому дает второй шанс. Сложив эту идеальную картинку, Ансари наконец обратила свое драгоценное внимание на Рона, который увлеченно вещал о сказках рассказываемых сыну и влечение как рукой сняло.
Образ рыцаря в доспехах растаял и Амани представила Рона с грудничком на руках, который орет, а потом смачно срыгивает на отцовское сильное плечо. Такого задолбанного и воняющего кислым молоком Андервуда, она уже не хотела и смутно представляла героем-любовником, который несет в себе какие-то светлые и прекрасные чувства, спасает принцессу из лап злодея и целует ее в щеку при полной луне. Зато она прекрасно могла представить его стирающим пеленки с машинками или убитого мыслью, что вместо сна придется петь ребенку колыбельные или читать сказки. Собственно именно так он сейчас и выглядел.
Амани посмотрела на Рона и увидела очень уставшего человека, который мечтал о сне и отдыхе, после целого дня тренировок, попыток убить маникен или чего-то в этом духе. Но вместо сна и отдыха он получил «подарок», ребенка которого нужно утешать и убаюкивать и стараться не убить. И ей стало очень грустно, очень жалко Рона, и совсем немного стыдно за то, что жертвой ночных похождений выбрала именно его. Преисполненная благодарности и нежности, она развернулась, правой рукой оперлась на кровать, а левой обняла Андервуда и уткнулась носом в его шею.
- Бон-Бон ты такой замечательный, когда не ругаешься. Спасибо тебе! – Все было бы действительно так мило и невинно, как думалось Ансари, если бы опорой для руки она действительно выбрала кровать, а не член Рона. Который она еще и пощупала, пытаясь понять что за фигня у него на кровати лежит, прежде чем до нее дошло что это за фигня и что она вообще творит.

Отредактировано Tinker Bell (2014-12-28 01:16:01)