Мертвецы, прикованные к больничным койкам.  Такие же выкидыши праздника всеобщего помешательства, как и он сам. Поломанные механизмы, которые запустят снова с целью найти места больнее и, как следует надавив на них, выбросят обратно в эту обитель болезни и смерти. Здесь всё пропиталось запахами медикаментов, пропиталось болью и страхом… И не было для Винсента места идеальнее, чем то, где можно настолько хорошо прочувствовать чужой страх. В любое другое время он был бы рад оказаться здесь, но сейчас – сейчас он и сам был одним из пациентов и чувствовал себя настолько изнутри вычищенным и выскобленным, что чужие эмоции его почти не тревожили. Ничего не выражающий взгляд провожал человека в белом, передвигающего по залу каталку с чьим-то телом. Он представил себя им – бездушным мешком из кожи – представил и откинулся на подушку, устремляя свой взгляд в потолок. Он мог бы оказаться на его месте или на месте человека, решившего наполнить свой желудок обломками стекла. Он мог бы оказаться кем угодно – случайной жертвой или случайно выжившем. Линч перевернулся на бок и смял под собой одеяло, прислушиваясь к возникшей тишине. Врастание в больничную койку начинало порядком утомлять, а чувство того, что он находится не на своём месте только усиливалось. Снова подтянувшись на кушетке, он выдернул иглу капельницы из вены и опустил ноги на пол. Поднявшись, предварительно откинув мешающиеся провода в сторону, Линч направился в сторону выхода, по пути осматривая помещение на наличие кого-нибудь из медицинского персонала.  Попытка покинуть больничное крыло оказалась безуспешной. Ещё раз раздражённо толкнув запертые двери, Линч развернулся и беглым взглядом окинул зал. В этот миг гробовая тишина развеялась – со стороны приоткрытого кабинета послышались звуки чьих-то шагов и короткий металлический звон. Винсент, не раздумывая, подошёл к проёму и открыл дверь шире, а та предательски заскрипела, выдавая его присутствие. Открывшаяся картина завораживала. Винсент застыл на пороге и прислонился к косяку, не отводя взгляда от рук мужчины, орудовавшего скальпелем.

На невесту Тодд был похож меньше всего. Разве что на труп невесты. В его случае «застывать» в пору было бы жениху… С неподдельным интересом наблюдающий за работой хирурга, он не сразу разорвал свой гипноз, дабы хоть как-то отреагировать на слова доктора. Уже много времени ему не приходилось следить за тем, как кто-то ворошился бы в чьих-то внутренностях. Тем более, если этот кто-то вовсе не собирался вырывать те из их кровавой обители, выпуская при этом и душу пострадавшего. Тем более, если у того ещё оставался хотя бы крохотный шанс на жизнь… Вынырнув из собственных мыслей, увлекающих его в воспоминания, он перевёл на хирурга немного удивлённый взгляд. Ещё несколько минут назад Винсент пытался выбраться из больничного крыла, а сейчас, ему – никогда раньше не присутствовавшему при настоящей операции – предлагают побыть в роли ассистента. Особо думать в такие моменты не приходится. К тому же, нельзя упускать хорошую возможность, если не покопаться в чьём-то внутреннем мире, то во всяком случае, заглянуть намного глубже. И как только доктор закончил говорить, Линч сделался серьёзнее и уверенно направился за халатом. Кажется, его присутствие здесь начинало обретать какой-то смысл. В голове промелькнула мысль, не очередное ли это испытание Мистера Онима, но он тут же отбросил её, решив, что даже если и так, то оно должно быть интереснее предыдущего… Бутылку на столике он предпочёл обойти стороной. От спирта воротило после вчерашнего вечера, когда он, поддавшись всеобщему безумию, влил в себя столько алкоголя… Буквально через пару минут Тодд уже стоял рядом с доктором и разглядывал пациента на операционном столе.
— Что с ним произошло? — озвучил он первую же мысль, возникшую при виде пострадавшего, и тут же с присущим ему спокойствием добавил, — Можно я буду резать?
С живыми ему всегда было интереснее. В особенности с теми, кто не был лишён чувств. Ещё не загустевшая кровь, выливающаяся из порезов и глаза, выдающие весь спектр захватывающих его эмоций. Только этот случай под анестезией был интересен совсем не этим…

— А теперь...
Теперь Тодд впервые оказался свидетелем по делу о спасении жизни – свидетелем безуспешных попыток оживить бездыханное тело, вырвать его невесомое содержимое из цепких объятий смерти и закинуть обратно в «бетономешалку» Мистера Онима… А именно туда он снова и отправился бы, чтобы раздробить оставшиеся конечности или иным способом покинуть этот свет. И неизвестно кому повезло больше: тем двоим, чьи тела продырявили ещё на пристани за их неумение держать язык за зубами или этому мальчишке, который успел зайти дальше них и оказаться на операционном столе.  Замерев на месте Тодд смотрел на мёртвое тело и с интересом приправленным непониманием следил за действиями доктора.  Всё это казалось для него чем-то совсем невразумительным, неправильным, не укладывающимся в голове… Зачем доставать душу человека с того света, если столь удачные обстоятельства её сами туда отправили? И когда шансов на спасение уже не было, он осторожно подошёл ближе, выглядывая из-за плеча доктора, чтобы посмотреть в глаза умершего. Но в них не было того, что он искал. Сейчас Тодду казалось, что смерть издевалась над ним – преподнесла подарок, но не дала вскрыть его самому. Он видел её – видел так часто, что уже не чувствовал её присутствия.
— Не расстраивайтесь. Скоро подойдёт новая жертва, — невозмутимо произнёс он.
На попытку ободрения это не очень походило.
— «Бетономешалки» Мистера Онима на всех хватит, — на этих словах он сдвинулся с места и молча прошёл вдоль операционного стола, разглядывая умершего.
— Какая разница, умер он сейчас с раздробленной ногой или умер бы чуть позже, лишившись всего остального? Была его смерть внезапной или… — оборвав фразу, Тодд отвлёкся на металлический блеск скальпеля на столике с инструментами.
— Как бы Вы хотели умереть? — заинтересованный взгляд снова упал на хирурга.

Всё с тем же спокойствием Винсент смотрел на доктора. Он хотел сказать что-то, что перерезало бы возникшую тишину, а заодно и неприятные ощущения, возникшие после слов хирурга. Но не так от его слов, ведь русского языка Линч не знал, как от того, как они были сказаны. И это был один из редких моментов, когда он не нашёлся, что ответить. Или посчитал нужным промолчать. Так и не сказав ничего, он скосил взгляд в сторону внезапно возникшего в операционной санитара, присматриваясь к нему и отмечая его беспристрастность. Между тем, от халата он освобождаться не торопился, а от перчаток предпочёл тут же избавиться.
— А я, будь у меня действительно выбор, не прочь смертной казни за жестокое и кровожадное убийство Онима. А Вы?
И он хотел бы сказать, что для него имеет значение только время… Умереть вовремя, когда он будет ещё в своём уме. Что способ и путь, ведущий к смерти, не так важен, как момент, который, ему казалось, он упустил. Но вместо этого:
— Умереть, убив его? А я умирал уже… Вместе со своим другом умирал, — привычное спокойствие на какой-то момент исчезло, заставив его потеряться в своём воспоминании и смотреть оттуда в глаза доктора, — С единственным, кто был по-настоящему близок мне. Как если бы внутри меня было две намертво склеенных души. Как если бы Смерть попыталась вытащить одну из них – оторвать от другой… И я чувствовал это… Чувствовал, как её вырывают. Как часть меня немеет и навсегда уходит. Остаётся только что-то больное и тянущее. Меня остаётся меньше наполовину. А крови вокруг хватило бы на троих… — внезапно прервавшись, он смотрел уже удивлённо, понимая, что в который раз наговорил лишнего, но слишком своего, — Оним не стоит того, чтобы умирать с ним.
— Так… значит, с Онимом здесь не знаком даже персонал? — спросил Винсент тут же, уже более осознанно, — Вы, кстати, не похожи на остальных его «клонированных» работников. Почему Вы здесь?